Spa-theatre

Зрительный зал: кресла, занавес из 12 полотнищ/свитков. На занавесе напечатаны таблицы - год нашего совместного дневника август 2010 - июль 2011. Все что было в мире, что мы делали, наши наблюдения, плюс объективные показатели: наши вес, давление, темрепатура. И графа ИДЕИ (многие из которых в этом году реализовались полностью).
Свет театрально направлен только на сцену-текст.
Раз в 30 минут раздается театральный звонок и на другой стене на минуту появляется идиотское stop-motion кино, из фотографий снятых по нашей просьбе ребенком.
Этот текст = спектаклю, в нем хронологическое изложение событий, но течения времени в нем нет - зритель может оказаться в любой его точке, все здесь и сейчас одновременно.
На открытии играл тапёр, Андрей Хармс, его музыкальная импровизация - как свидетельство течения времени. Время присутствия зрителя, отмеряется, а время события нет. Поп-корн достался тем, кто оказался на открытии. Остальные услышат звук свершившегося открытия в записи.

The auditorium: chairs, 12 scrolls as the curtain. The table printed on the curtain - the whole year of our joint diary we kept from August 2010 to July 2011. The world news, what we'd done, our observations, plus objective measures: weight, pressure, weather. And column "ideas" (many of which are fully completed this year). The theater light is directed at the scene=text.
Every 30 minutes sounds theater bell, and idiotic stop-motion movie appears on the oppposite wall for a moment.
This text = performance. But the time of it do not pass - the viewer may be at any point, all of it is here and now simultaneously. At the opening ballroom pianist Andrei Kharms played piano, as evidence of the passage of time. While the presence of spectators, is measured - the time of the event is not.
Popcorn got to those who came to the opening. Latecomers will hear the sound of what happened at the opening in record.

Валентин Дьяконов:

ПРОИЗВЕДЕНИЕ ИСКУССТВА В ЭПОХУ ШЭРА, ЛАЙКА, СЭЛФИ, РЕТВИТА И РЕПОСТА

Теодору Адорно

Какого рода изображения, созданные самими пользователями, а не взятые у кого-либо еще, набирают больше всего <3 (мы используем этот значок как универсальный заменитель нескольких кнопок, означающих "нравится") в социальных сетях? По опыту автора этого текста, уже несколько лет проявляющего все признаки аддикции к максимально физически возможному потреблению универсальной смеси личного, общественного и удивительного, называемой термином "feed" ("лента"), где личные высказывания используются для того, чтобы с помощью имитации интимного общения со знакомыми людьми продавать сторонний (платный, бесплатный и условно-бесплатный) контент или делать его как минимум удобоваримым, наивысшее количество <3 относительно общего количества <3 под постами отдельного пользователя набирают его/ее (авто)портреты. Этот жанр, по определению обманчивый (пользователь сам контролирует свой облик, степень обнажения, манифестацию тех или иных чувств), ценится, прежде всего, за то, что за чужим набором слов, ссылок и картинок обнаруживается иная степень знакомства с конкретным пользователем, основанная на распознавании его/ее лица среди сотен и тысяч других лиц. Этот уровень знания о другом человеке инстинктивно воспринимается как более аутентичный: текст, каким бы исповедальным он ни был, легко представить себе как набор риторических конструкций, литературных тропов и фраз, аналоги которым можно отыскать в (поп-)психологической публицистике (и поставить виртуальному автору соответствующий диагноз). Автор текста, дающий знать о себе через текст, подлежит интерпретации через другие, описательные тексты, он случай показательный, но не исключительный. Нет смысла еще раз описывать те психологические и культурные механизмы, которые лежат в основе нашего пристрастия к лицам и радостям их распознавания; здесь необходимо только отметить, что всеобщая репрезентация с помощью медиа "ленты" делает акт публикации (авто)портрета доказательством существования реальности, внешней относительно самой "ленты". В этой реальности автор и переносчик текстового и изобразительного контента зафиксирован с общедоступной четкостью описываемого законами физики пространства: на его/ее лицо падает свет, вокруг, очевидно, воздух, силы тяготения заставляют тело занимать определенное положение относительно земли и т.д. Следовательно, думает пользователь, нажимая <3 под фотографией другого пользователя, в ленте появляется не продукт сколь угодно сложного алгоритма, генерирующего очередную порцию контента, вызывающего замешательство перед необходимостью быстрой интерпретации, а выражение мыслей, чувств, литературного поведения конкретного человека. (Авто)портрет, таким образом, поддерживает веру в создателя с маленькой буквы, антропоморфного существа, находящегося в том же экзистенциальном тупике, что и все остальные пользователи. Правда, в отличие от фотографий актеров кино и театра с подписями на память, которые еще недавно были самыми ценными трофеями для поклонников, (авто)портреты других пользователей принадлежат всем и никому. Набор (авто)портретов должен постоянно пополняться новыми образчиками, иначе весь остальной контент будет переведен в разряд автоматического генерирования текста. Непроявленный создатель - всего лишь робот-агрегатор.

Что происходит с произведением искусства в эпоху вышеописанного отношения к изображению? Художник не может позволить себе не быть создателем. Он/она действует в рамках сообщества, порождающего определенный контент, помещенный в несколько готовых контекстов. Изображение само по себе анонимно, даже если принадлежит к классу объектов, распознаваемых как авторские через анализ манеры, смысла, контекста высказывания и т.д. Но автор не может претендовать в "ленте" на особое положение просто из-за того, что он/она что-то сделал/а. Его/ее произведения всегда кадры "ленты" и располагаются до и после других произведений. Только став создателем, проявив себя - и указав тем самым на сложность, многомерность источника своего высказывания - он/она утверждает общечеловеческую ценность произведения. С помощью (авто)портрета автор указывает на реальность, порождающую аффекты, и успокаивает зрителя, внушая уверенность в том, что интерпретация возможна и желательна так же, как возможен и желателен контакт с работником банка, но не с банкоматом. Новый проект группы МишМаш, много работающей с диалектикой автора/создателя, представляет собой сатиру на "знакомство с художником". В руки зрителя попадает все возможное богатство материалов, на основе которого можно породить в себе уверенность в близком знании авторов, а заодно и ключ к их творчеству, предлагающий быструю, удобную, демократичную интерпретацию их мотиваций как создателей. Разгадка драматически обставлена, но форма ее предъявления откровенно издевательская: благодаря этому приему, суть которого раскрывать рано, зритель снова остается наедине с пугающим "авторством вообще", вне легко опознаваемых антрологических координат.